опять же, без шапки
"Безумие"
читать дальшеДоводилось ли вам сходить с ума? Сиель много читал о безумцах, утративших спасительную возможность действовать рационально и купающихся в бездне собственных безудержных эмоций. То, что происходило сейчас с ним, не было похоже на их симптомы, однако граф точно решил: он лишился рассудка.
Безжалостный, но весьма логичный диагноз было последним рывком рациональности Сиеля – сил аналитики хватило лишь на признание проблемы, с ее решением дело обстояло куда хуже. Да и, по сути, граф перестал доверять своей отравленной ядом безумия интуиции. Теперь оставалась только самооборона в моменты, когда эмоции пытались захватить рассудок Сиеля в плен. И граф чувствовал, что долго его цитадель продержится.
Все началось с желания прикосновений своего дворецкого. Сначала граф думал, что это естественно – Себастьян крайне ловко справлялся с усталостью, разминая его плечи. Но раз от раза Сиелю становилось не по себе от этих процедур: касания, легкие поначалу, затем более жесткие, напористые, вынуждали дыxание учащаться, а голос - становиться хриплым. И тогда он просил Себастьяна остановиться, именно просил, потому что приказать ограничить себя в этом удовольствии не смог бы, да и не хотел. И демон улыбался, наклоняясь к лицу графа, будто ненароком задевая его ушко губами, и шептал с придыханием, так, как умел только он: «Вам не нравится, мой господин?»
И Сиеля прошивала крупная дрожь, заставляющая тело бесноваться в желании чего-то… Xотелось касаться, сладко выдыхать, когда пальцы Себастьяна, больно сжимая участок кожи, отпускали его. Волна истомы прокрадывалась и стремительно заxватывала тело мальчика, и он, дрожа от желания повторить ощущение, сжимал губы в надежде заглушить сдавленный стон и чувствовал на себя жадный взгляд дворецкого. Такие игры графу были по душе определенно, однако здесь его привычные навыки, помогающие остаться победителем в любой партии, не действовали – правила давно уже выбрал демон, знающий каждую его слабость.
Томимый безудержной жаждой получить порцию касаний дворецкого, граф искал способы оправдать свою жадность необходимостью. И такой нашелся: принятие ванны. Ослепленный потребностью повторить те сладкие моменты, когда время, казалось, замирало, чтобы, как истинный зевака, понаблюдать за крушением построенной крепости вокруг сердца мальчика, Сиель совсем не подумал о желаниях своего повзрослевшего тела и возможностях их скрывать. Нежность мягких, тонких пальцев, магическим образом рождающая стайки мурашек, была настолько приятной, что граф, расслабившись, прикрывал глаза. Себастьян ласково проводил мочалкой по спине, рукам, задерживаясь на каких-то одному ему известных точках тела, и удовлетворенно расплывался в лукавой усмешке, когда дыхание его лорда учащалось. Мальчику оставалось лишь догадываться, каким образом дворецкий находил эти особые места, умелые прикосновения к которым рождали дрожь и жар во всем теле – он сам о них не знал до этих пор.
Затем, будто давая графу снисходительную возможность успокоиться, Себастьян спрашивал бархатным тоном:
- Теперь волосы?
- Да, - кивал Сиель, прекрасно осознавая, что еще немного - и он потеряет контроль над собственным телом.
- Закройте глаза, - мягким шепотом просил дворецкий, и мальчик вздрагивал: вот еще одно оружие демона против него – дьявольски очаровательный голос.
Послушно сомкнув веки, граф чуть наклонялся назад. Руки дворецкого осторожно зарывались в его волосы и круговыми движениями распределяли мыльный раствор по коже головы. Пахло лавандой и ванилью, Сиель немного успокаивался, но не тут-то было: пальцы Себастьяна надавливали на затылок чуть сильнее, проводили по шее, затем плавно перемещались к макушке и как бы невзначай дергали прядь волос, заставляя мальчика закусить губу: легкий озноб несмотря на горячую воду – как сигнал бедствия.
- Прошу прощения, - раздавался голос демона, - вам не больно?
- Впредь будь осторожнее, - с оттенком досады и злости, то ли на дворецкого, то ли на самого себя, откликался граф.
Черная пелена перед глазами неожиданно меняла цвета, и Сиель понимал, что его клонит в сон. Однако что за странность: оттенки этой самой пелены менялись в такт движениям рук Себастьяна. Граф хмурился. Слуга продолжал массировать кожу головы, все так же ненароком дергая пряди, притом именно так, что это вызывало отнюдь не боль, но приторное наслаждение. Что за напасть! И неожиданно перед Сиелем появлялась красочная картинка: Себастьян заxодил в его спальню с неизменной улыбкой на лице, поистине кошачьей походкой подходил к постели графа, и Сиель, осмелев в своем этом видении, подзывал его ближе, а затем тянул к себе. Дворецкий целовал его, обнимал за талию, а потом толкал на кровать, накрывая собой. Следующая картинка отгонялась графом из сознания, однако тщетно: совсем уже интимные ласки Себастьяна невозможно было утаить от разыгравшегося воображения мальчика. Движения руки слуги по его напряженной плоти казались такими настоящими, что Сиель, вздрогнув, распахивал глаза. По телу пробегал аккорд паники: домечтался. Все тело горело, пах ныл, а его собственная рука настойчиво пыталась довести тело до разрядки.
Сиель оборачивался: Себастьяна в ванной комнате не было – наверное, ушел за полотенцем, как он это делал всегда. Пена с головы смыта. Паника отступала на шаг, и мальчик спешил уделить внимание своему возбуждению, пока дворецкий не застал его за столь постыдным занятием.
А Себастьян стоял за дверью, вслушиваясь в невольные вздохи своего господина, и чувствовал, как его горло саднило острым чувством голода, а тело пронизывало желание обладать этим мальчишкой. И демон гадал, когда началось это его сумасшествие в унисон с точно такими же мыслями Сиеля за дверью. Быть одержимым демоном – обычное дело, Себастьян повидал немало таких глупых и жалких людишек. Но тех, кто смог бы разделить это безумие с самим демоном, он еще не встречал.
***
Сумасшествие одолевает Сиеля и ночью. Когда Себастьян, накрыв его одеялом и задув свечи на тумбе рядом с кроватью, скрывается за дверью спальни графа, мальчик пытается провалиться в сон, но безрезультатно: в ушах настойчиво шелестит пьянящий разум голос демона, тело томится, отзываясь на манящий шепот сладкой истомой. Темнота, сговорившись с воображением, не скупится на образы дворецкого, являя взору красивое лицо и сводящие с ума адские глаза. Ночь превращается в пытку для юного графа, тело которого беснуется в неистовом ожидании. Он уже на грани, шепот в голове все более навязчив, и хочется кричать от безысходности – безумие мучает и плоть, и дух, расплавляя упорядоченный строй мыслей графа. Теперь не желания подстраиваются под поступки, а поступки под желания. И Сиель осознает это с каким-то упоительным остервенением. Однако терпеть симптомы одержимости своим слугой больше нет сил, и граф нерешительно шепчет в темноте его имя, зная, что демон услышит.
- Господин? – Себастьян тихо заходит в комнату и подходит ближе к кровати.
Демона сковывает предвкушение: вот сейчас, прямо сейчас этот мальчишка, погрузивший его в бездну абсурдного мечтания о нем, сам отдастся ему в руки. Пытаясь скрыть победную усмешку, дворецкий всматривается в осунувшееся лицо своего господина. – Время позднее, что случилось?
- Мне не спится, - одними губами отвечает Сиель, чувствуя, как безумие чуть отступает, заменяясь навязчивым желанием повторить алгоритм действий из своего постыдного сна.
- Отчего же? – участливо интересуется Себастьян, наклоняясь к мальчику с целью искусить его близостью, но неожиданно понимает, что на месте соблазнителя сейчас вовсе не он сам, а этот непостижимый мальчишка.
Граф приоткрывает рот, чтобы ответить, но слов не хватает. Сумасшествие подталкивает к неосмысленным действиям, к подчинению эмоциям, но граф хочет быть свободным, он не желает подчиняться кому-либо. Выдержит ли? Гордость сейчас дороже разума.
А демон все ждет, из последних сил – не иначе, что мальчишка сам потянется за запретным плодом, сдастся ему, потому что если этого не сделает граф, Себастьян сам отдаст в изящные руки тот незримый пылающий огонь в груди, который, верно, зовется сердцем. Достучаться до демона удается лишь единицам, да и то Себастьян не верил раньше этим глупым сплетням в Аду.
- Принеси мне тот чай, что заваривал на прошлой неделе, - с едва заметным усилием, но твердо говорит Сиель. Не подчиняться искушению сложно, но ведь граф сильный, разве нет?
Демон вздыхает, осознав, что его обставили в этой игре, обставил мальчишка, который, по его плану, должен был погрязнуть в похотливых желаниях. Себастьян впивается безумным взглядом в лицо своего господина, являющегося его хозяином теперь уже не только на словах, но и на деле. Приручить демона - то же, что заставить кошку быть верной и послушной на протяжении всей ее жизни. Безумие какое-то, учитывая, что демон сам согласился одеть ошейник.
Себастьян подается вперед и, досадуя на самого себя за такую неведомую ранее слабость, прижимается к губам лорда. Тот жарко отвечает. Оба ждали момента, когда подчинение сумасшествию будет оправдано тем, что и другой ему подчинился.
- Я болен, - оторвавшись от губ слуги, констатирует Сиель.
- Не вы один, - устав бороться с собой, признает демон.
- Я безумен, - шепчет граф, притягивая Себастьяна к себе.
- То, что не я одинок и в этом, определенно радует, - улыбается слуга, снимая пиджак и расстегивая рубашку.
Сиель восторженно наблюдает за тем, как его демон обнажает кожу, такую гладкую, прекрасную. Он совершенен, а сойти с ума от совершенства не так уж и зазорно, не так ли? Мальчик проводит пальчиками по груди слуги, очерчивает линию выступающих мышц, а затем, повинуясь порыву, прослеживает тот же путь языком. Себастьян всегда любил кошек, таких мягких и своевольных, и вот собственный маленький кот у него в объятиях.
Дворецкий изучил каждый миллиметр кожи графа и отлично знает, какие его самые любимые ласки. Наиболее верный способ избавиться от безумия - это поддаться ему. И демон, отправив к чертям абсурдность такой мысли, впивается в губы своего хозяина. Никто из них больше не играет и не блефует – какие игры, когда карты раскрыты?
Сиель стонет, теряясь в омуте ощущений, его заглатывает бездна удовольствий.
Похоть – такое земное желание, столь обыденное и низкое. Но, как и любой грех, не лишено благородства и изящества. В науке согрешения есть своя грация, особенно если преподает ее идеальный искуситель. Принизив значение плотских утех, вы лишаетесь возможности понять, что такое неземное блаженство – как ни парадоксально, но в земных радостях есть доля божественности.
Мальчик вздрагивает, когда Себастьян готовит его для себя – тело совсем юное, но такое жаркое и отзывчивое. Боль подталкивает графа спешить, поддаваясь действиям дворецкого, которые кажутся сейчас неимоверно правильными. И демон лишний раз убеждается, что невинность – самое развратное состояние человеческого тела и души. Невинность порождает мысли о пороке и запретах.
Поцелуи отвлекают от боли, руки гуляют по телу, заставляя кожу пылать. Сиель выгибается, когда Себастьян входит в него, слепо ищет губы своего демона. И Себастьян еле держится, чтобы не обезуметь вконец – его гложет вспыхнувшее чувство голода; он ощущает особенно яркий этой ночью запах души его жертвы; демоническая сущность беснуется в желании немедленного обладания этим телом.
И демон осознает, наконец, что сейчас это не обычное удовлетворение плотских желаний. Что-то большее, определенно. Нечто, недоступное ранее.
Пару секунд, что он дает своему господину на то, чтобы привыкнуть к ощущениям, кажутся Себастьяну неизмеримо долгими – зарычав, он начинает двигаться. Сиель сжимает плечи своего демона, сам подается вперед, чувствуя, как при соприкосновении плоти Себастьяна с какой-то точкой там, внутри, его всего охватывает шквал эмоций, прошивает разрядом, отпускает на пару секунд, а потом еще один толчок – и снова тело бьется в неистовом удовольствии, а разум - в предсмертной агонии.
Поцелуи не заканчиваются, грани реальности смываются, есть только слепые ощущения, раскрашивающие туман перед глазами в разные цвета.
- Мой Сиель, - шепчет Себастьян, утыкаясь в шею мальчика и целуя пленительную нежную кожу, чуть прикусывая ее.
Граф, выгибаясь и застонав от звука этого бархатного голоса в ухо, чувствует, что возбуждение резко отпускает, он изливается в руку Себастьяна. И демон, издав глухой стон, похожий на животный рык, делает последний рывок в тело своего господина и тоже успокаивается, расслабляется и скатывается на бок, часто дыша в унисон с Сиэлем.
Граф чувствует сладкую усталость, глаза закрываются, и он улыбается при мысли, что теперь лекарство от ставшей неизлечимой болезни своим слугой будет достать намного легче. Однако, поняв причину безумства, сможет ли он сохранить рассудок?
А демон обессилено закрывает глаза: он попался. На него надели ошейник, такой крепкий и прекрасный, что вместо того, чтобы чувствовать себя пойманным, он ощущает неведомую ранее свободу.
- Я стану вашей смертью когда-нибудь, - неожиданно произносит он.
- Я не боюсь своей смерти, - откликается Сиель.
- Вы – безумец. Любовь к демону лишает рассудка, - ласково прикоснувшись к щеке графа, констатирует дворецкий.
- А любовь к человеку, Себастьян? – впиваясь взглядом в лицо слуги, вкрадчиво спрашивает мальчик. Пентаграмма сияет лиловым светом, который не отгоняет тьму вокруг, а лишь сливается с ней.
- Не играйте со мной, господин, - скользя рукой по лицу вниз, Себастьян задерживается на шее мальчика и сдавливает ее пальцами.
- Убьешь меня? – спрашивает Сиель, смело встречая взгляд адских глаз.
И демон честно пытается найти в себе силы сделать это сейчас – покончить с безумием, убить в себе слабость, наконец! Но руки не слушаются, в груди что-то сжимается, настолько больно, что дышать становится трудно.
- Я бы хотел, - признается он, ослабляя хватку, - ваша душа потрясающа, мой лорд.
- Так бери, чего ты ждешь, - мальчик приподнимается в кровати и склоняется над демоном.
- Нет, - твердо говорит Себастьян, стараясь побороть демоническую сущность, желающую лишь одного: поглотить желанную душу.
- Не понимаю… - граф чуть морщится - все тело болит.
- Я сам не понимаю, - шепчет демон, притягивая Сиеля к себе и сладко целуя.